На днях написал пост в Фейсбуке, где спрашивал, почему российское общество молчит и ничего не предпринимает в то время, когда их войска стоят в полной боевой готовности на российско-украинской границе. Я предположил, что, ладно, допустим вас не волнует судьба людей по ту сторону границы, но неужели вас не волнует судьба своих же солдат, многие из которых вообще срочники? Ведь и среди них будут жертвы, учитывая, сколько современного оружия в эти дни получает украинская армия. Неужели людям все равно, что их посылают умирать в несправедливую войну из-за прихоти пожилого автократа? Почему в российских городах не проходят многотысячные митинги против войны?
Честно, ответы выходцев из России меня сильно удивили. Почти все они сводились к тому, что граждане РФ сами в плену своего режима, что они ничего не решают, никакие митинги невозможны, кругом камеры с распознаванием лиц и всех вышедших на улицу немедленно репрессируют.
И тут я задумался, ведь с одной стороны они в чем-то правы, но с другой — это все потому, что количество людей готовых показать свое неприятие несправедливым действиям своей власти ужасающе мало. Ведь, если на улицы Москвы выйдет миллион человек, что ты им сделаешь? Куда ты их посадишь? Как ты их арестуешь?
Мне стало интересно и я начал искать информацию об акциях протеста в России. Когда в 2021-ом году в после неудачной попытки убийства посадили Алексея Навального, на улицы России вышло по самым оптимистическим оценкам не больше 300 тысяч человек, из них в Москве ~50 тысяч. В масштабе страны с населением ~145 миллионов это просто капля в море. А знаете, сколько людей вышло на марш памяти Бориса Немцова в Москве, застреленного у стен Кремля? Все те же ~50 тысяч человек. Сколько это в масштабе городской агломерации с населением более 17 миллионов? Меньше, чем 0.3%. Выходит, что остальным 99.7% жителям столицы все равно?
Люди так устроены, что могут терпеть многое — коррупцию, фальсификации на выборах, преследование свободных СМИ. Но как правило, в современном мире есть грань, которое общество не приемлет — злоупотребление государством монополией на насилие. Власть, которая перешла эту власть, тут же теряет легитимность в глазах своего населения. Например, когда в Украине в конце 2013-ого года “Беркут” избил студентов в центре города, то поднялась вся страна. Но, она поднялась не за вступление в ЕС или НАТО. В первую очередь, она поднялась против беспредела со стороны властей. Люди могут терпеть воровство или вранье, но не то, как власти просто так избивают людей.
История повторилась пару лет назад в моей родной Беларуси, когда летом 2020 силовики убивали, избивали и пытали людей, вышедших после фальсификации выборов. Через пару дней поднялась вся Беларусь. На улицы вышли не просто политически активные граждане, на улицы вышли все беларусы — айтишники и рабочие, медики и шахтеры, студенты и пенсионеры. Да, за много лет они уже могли свыкнуться с властью Лукашенко. Но, они не могли принять убийства и пытки людей в застенках КГБ. Знаете, сколько людей было на первом Марше Свободы 16-ого августа на улицах Минска? Примерно 500 тысяч человек. И это в городе с населением всего в 2 миллиона, в то время как в других городах также проходили многотысячные акции протеста. Да, к сожалению режим Лукашенко пока одержал победу (не без помощи российского), но беларусы доказали, что они нация — солидарная и стремящаяся к свободе. И рано или поздно они одержат вверх.
А что в России? Какую грань российская власть не переходила бы, абсолютное большинство населения промолчит. Я могу понять, когда люди терпят фальсификации на выборах или цензурирование интернета. Но убийства оппозиционных политиков и журналистов? Избиение мирных протестующих? Отправку войск в соседние страны? Почему у россиян большую неприязнь вызывает вакцинация от коронавируса, чем все вышеперечисленное? Что не так с российским обществом? Это такой менталитет или культурная особенность? Я не могу понять.
И ведь эта история повторяется раз за разом. Александр Солженицын в Архипелаге ГУЛАГ писал:
“Если бы во времена массовых посадок, например в Ленинграде, когда сажали четверть города, люди бы не сидели по своим норкам, млея от ужаса при каждом хлопке парадной двери и шагах на лестнице, – а поняли бы, что терять им уже дальше нечего, и в своих передних бодро бы делали засады по несколько человек с топорами, молотками, кочергами, с чем придётся? Ведь заранее известно, что эти ночные картузы не с добрыми намерениями идут, – так не ошибешься, хрястнув по душегубцу. Или тот вороно́к с одиноким шофером, оставшийся на улице, – угнать его либо скаты проколоть. Органы быстро бы недосчитались сотрудников и подвижного состава, и, несмотря на всю жажду Сталина, – остановилась бы проклятая машина! Если бы… если бы… Мы просто заслужили всё дальнейшее.”
Сложно представить, но в то время, когда жители Ленинграда молчаливо ждали те самые воронки, в Украине или Беларуси люди и правда часто давали отпор карателям из НКВД — кто-то отстреливался, кто-то уходил в леса. По сути, за эти годы ситуация не изменилась.
Как ни крути, беларусы, украинцы и русские — разные народы. Как минимум, в плане толерантности к несправедливости. Вот только жаль, что из-за российской толерантности к несправедливости страдают соседние народы.
